Нынешнее время — золотое для интервьюеров в Израиле. Столько новых историй, которые еще вчера выглядели бы нарочитыми, придуманными. А сегодня герои интервью заполняют улицы Израиля: они резко поменяли что-то в жизни. А может, жизнь что-то резко поломала в них. Объединяет же их вот что: жизнь ломала, но не сломила!

Моя собеседница, Ольга Черномыс, из таких вот, несломленных. Учила кибернетику. Стала журналистом. Приехала в Израиль, начала публиковаться и одновременно получила диплом фитнес-тренера, международную сертифицированную лицензию — сейчас, выдохну, с первого раза это слово и не произнести! — фасилитатора. Радуется жизни и помогает радоваться всем, кто хочет радоваться.

— А начать я хочу, уж простите, с «ж…ы»: так российский блогер и известный дизайнер Артем Лебедев назвал Израиль, отметив, что в мире нет такой второй ж…ы, где бы проживало столько интереснейших людей. Как вам в ней живется, Ольга?

— Мне живется здесь свободно и нескучно. И я понимаю, что у этой свободы и у этой “нескуки” есть своя цена. Так что одновременно мне здесь — нервно, тревожно, иногда одиноко, иногда просто физически тяжело. Но что правда, то правда, в Израиле живет множество таких необыкновенных людей с такими историями, что для меня это перевешивает все. Я человек историй, я их обожаю. Они здесь за каждым углом, люди открыты и легко делятся ими. Иногда мне кажется, я здесь живу в сериале, и сценаристы весьма недурны.

— Слова Лебедева — это просто снобизм? Дурость? Невоспитанность? Крик души? Правда?

— На мой взгляд, это отчаянные попытки обратить на себя внимание. Когда-то Лебедев был интересен как профессионал и инфлюэнсер, сейчас его звезда сильно потускнела, вот и все причины.

— В Израиле, возможно вы этого не знаете, по какой-то непонятной мне причине не сильно любят москвичей, да и питерцев не так чтобы жаловали. Вы питерская, насколько я понял. С таким отношением сталкивались? Если да, боретесь с этим как-то? С этим или с израильтянами, думающими так?

— По этой логике меня должны не любить в два раза сильнее — я выросла в Питере, много лет жила в Москве. Но знаете, я ни разу не сталкивалась с неприязнью на почве географии. И вообще, мне все это кажется игрой, которую люди себе придумали и развлекаются. В Питере всегда недолюбливали «наглых» москвичей, в Москве посмеивались над питерскими, и мы смеялись, что питерское клеймо сумрака не вытравишь, сколько ни гуляй с бодрым видом по Бульварному кольцу. Шведы не любят финнов, англичане французов, а столичных жителей не любят вообще везде. Есть люди любопытные и открытые, а есть закомплексованные, вот они и размахивают местом жительства как флагом. В питерской коммуналке, где я выросла, жило тринадцать человек. В том числе семья алкоголиков с душевнобольным сыном, злющая продавщица из молочного, пьющий личный водитель генерала. Они не бывали в Эрмитаже и Мариинском театре, не любовались архитектурой, вообще не имели образования. Сплетничали, подворовывали, ругались, дрались иногда — петербуржцы как они есть, почитайте Достоевского, они там точно описаны. А что про людей, живущих в провинции, — я знаю тех, кто добился успеха или просто счастлив, а знаю и тех, кто всю жизнь в обиде: «не повезло родиться не в том месте». В Израиле все то же самое. Я встретила здесь восхитительных людей, которые помогают, поддерживают, с кем мне комфортно и кого я люблю всей душой. Наверняка есть и те, кому я не нравлюсь — сама по себе или как питерская, или московская, или как журналист, или как русскоязычная. Но зачем мне о них думать и уж тем более бороться с ними?

— Продолжу российскую тему. Вы, насколько понимаю, еще не отрешили себя от нее и понимаете менталитет жителей России намного лучше многих израильтян. Иногда слушаю заявления известных российских артистов и просто худею, дорогая редакция. Не понимаю: это они в струе или это они так реально мыслят? Кто из этой плеяды вас удивил в этом смысле? Я вот не верю, что они верят в то, что говорят. А вы?

— Думаю, часть из них верит. Ведь это так просто. Мы хорошие, они плохие. Начальство знает, как лучше. Мы бедные, но духовные. Весь этот набор, который не требует осмысления. Просто поверь, и сразу становится легко. Многие, конечно, боятся. Потерять работу, популярность, деньги, оказаться в тюрьме, в конце концов. Но что меня больше всего удивляет, это такое пристальное внимание к артистам. Я не считаю, что мнение певца или актера о политической ситуации — это нечто важное. Все же их профессия связана с другими качествами. В том числе с умением поверить во что-то, чего нет на самом деле.

— В вашем резюме есть строка о работе в пиар-агентстве. Как по мне, пиарщики вместе с пресс-секретарями — несчастные в профессиональном смысле люди. Они делают только то, что нужно заказчику или боссу, нет?

— Пиар — совершенно другая профессия. Даже противоположная журналистике. Но в ней есть свой драйв. Год работы в пиар-агентстве очень хорошо поставил меня на землю. Я очень, очень много общалась. Изучала эту самую общественность, плюс познакомилась с русскоязычными медиа, почти со всеми. Увидела важные внутренние механизмы израильского рынка. Те проекты, которыми я занималась, по счастью, были очень интересными. Театр, музей, телевидение, кино — мне правда с этим повезло. Но, честно, от журналистики есть пожизненный побочный эффект. Что бы ты ни делал, в голове, как на экране, все время бегущая строка. Комментарии к происходящему. Сколько трогательных, смешных, нервных и счастливых эпизодов случилось, просто хоть садись и пиши книжку.

— Опять про ваше резюме. Странное немного сочетание кибернетики и журналистики. Прямо-таки возвращение в благословенные шестидесятые, когда физики становились лириками, а врачи — сатириками…

— Просто мои родители были инженерами, а папа мечтал о Ленинградском политехническом институте, в который когда-то мог поступить, но не решился. Я же с самого детства занималась литературой. Ходила в знаменитый Литклуб «Дерзание» во Дворце пионеров, в Аничковом дворце, причем выбрала отделение журналистики лет в десять. Но фамилия была еврейская, и в Ленинградский университет попасть было нереально, там был запрет на евреев. Училась я хорошо, математику и физику знала. Поступила в Политехнический, на самый престижный тогда факультет кибернетики, где конкурс был больше десяти человек на место. Через год начала публиковаться в студенческой газете. А после третьего курса, честно сдав сессию, ушла. И еще через год все же просочилась на журфак, на заочное отделение, одновременно начала работать репортером районной газеты Петербурга. Так что специалистом технической кибернетики я не стала, но те три года очень сложной учебы ни на что бы не променяла.

— Представьте себе, что к вам прилетает из России лучший друг, подруга, не важно. Настолько лучший, что ему (ей) только правду, одну правду и ничего, кроме правды. Три ваших рекомендации по вживанию в Израиль?

— Ох, трудный вопрос. Потому что почти ни один из советов, который мне давали, для меня не сработал. Израиль делает с человеком что-то, чего нельзя предсказать. Здесь сбиваются настройки. Вроде бы это ты, но уже не совсем. И единственное, чего нельзя делать, — суетиться. Я наблюдаю за тем, как многие приехавшие сейчас пытаются с колес что-то запустить, какие-то проекты, фестивали, новые бизнесы. Кажется, что здесь все так же, как и везде, но это видимость. Так что три моих рекомендации таковы. Первое: сначала понять, как все устроено. Второе: найти своих людей. И третье: сменить скорость, замедлиться. Помните, Горбачев провозгласил: перестройка и ускорение. Так вот, как выяснилось, одновременно это не получается. Сначала все же надо перестроиться, а потом уже ускоряться.

— Журналистика в России закончилась?

— Да, закончилась. Русскоязычная существует, но внутри, похоже, все выжжено. И дело не в том, что нет хороших журналистов, а в том, что рухнули стандарты профессии, и всех тех, кто их держал, выдавили.

— Откуда информацию предпочитаете получать о событиях в мире? Израильские СМИ, западные, российские?

— Как и многие, я создаю себе информационную ленту из разных источников, которым доверяю. Там есть и блогеры, и западные агентства, и русскоязычные медиа в разных странах. Нет, российские СМИ не читаю.

— Как вам русскоязычная журналистика Израиля, с учетом вашего понимания профессии и российского опыта?

— Скажем так, русскоязычной журналистике есть куда развиваться. Хотя не знаю, насколько это будет востребовано, если честно.

— Смена профессии — это как смена страны или хуже?

— Смена страны и смена профессии — это одинаково хорошо, если по желанию, а не вынужденно. Трудно? Да. Но если говорить о себе, то я просто добавила к одной профессии другую. И вообще, люди стали жить дольше, концепция «одна жизнь — одна профессия» постепенно уходит.

— Знаю, что некоторые, как их толерантно называют, релоканты настолько релоканты, что даже будучи в России людьми творческих профессий, в стране ухода пошли на завод. Вас сия чаша в Израиле, надеюсь, минула?

— Да, потому что имела такую возможность. Мой муж пошел на завод, он замечательный специалист, и его с радостью взяли. Я сразу стала работать по профессии, так получилось, снова повезло. Но если не было бы варианта, пошла бы, и писала бы про это истории, и, возможно, дорога свернула бы в другую, не менее интересную сторону.

— Один из самых известных представителей «путинской алии», актер Анатолий Белый, пессимистичен до ужаса: он не верит, что в России в ближайшие полвека изменятся условия жизни и существования. Вы пессимистка в этом вопросе?

— Да, я в этом смысле тоже пессимист.  Я пришла к этому в четырнадцатом году, после Крыма. Страна очень сильно больна, на старые язвы наложились новые. Нынешняя война только вскрыла их все. Я не вижу просвета в ближайшие годы.

— Главный из «новых израильских русских» — мое определение — Аркадий Майофис считает, что всем прибывшим для успеха в будущем надо самого себя убедить, что он тут не временно, а навсегда. Каковы ваши советы вновь прибывшим? Сами себя так убеждали? И если да, сколько времени ушло, чтобы убедили саму себя?

— Для начала хорошо бы понять, что такое успех. Одни называют этим словом богатство, другие известность, третьи — чувство, что ты на своем месте, со своими людьми. Знаю многих людей, которые приехали навсегда, но долгие годы ментально остаются в России, причем в том времени, в котором они уехали. Но той страны больше нет. Мой совет — это совсем не совет, а фраза, которая помогает: самое главное происходит сегодня.

— Где народ больше заботится о своем физическом состоянии, в России или в Израиле? Есть ли какие-то национальные особенности в занятиях условным фитнесом там и там?

— В России люди гораздо больше озабочены внешним: как они выглядят, как одеты, на какой машине, с какой сумкой. И огромная часть индустрии фитнеса заточена под это. Приходят не только и не столько за здоровьем, сколько за красотой, худобой, мышцами. В Израиле это выражено в меньшей степени. Национальная особенность, которая мне здесь очень симпатична: очень много людей старшего возраста занимается фитнесом. Даже больше, чем молодые.

— Сейчас многие проводят тренировки «на удаленке». Говоря буквально, не ощущают запаха пота занимающихся, не видят уровня усталости. А ведь перегруженность — главный бич таких занятий…

— Я веду живые занятия. Даже суперживые, мы не просто занимаемся, но общаемся, смеемся вместе, смотрим в глаза. Я понимаю, что в онлайне это удобно, и все большая часть жизни в него уходит. Но так хочется сохранить небольшое пространство, где мы можем почувствовать энергию и тепло друг друга. И что касается усталости и перегрузок, то вы правы — онлайн в этом смысле более рискованная история.

— Вы преподаете «майнд-боди» тренинги. Чем они отличается от других боди и прочих фитнесов?

— Это направление появилось на Западе в последние лет двадцать. Оно основано на простой истине: в человеке все связано. Плохое самочувствие влияет на настроение. Мысли влияют на положение тела. Положение тела влияет на самочувствие. И так далее. И когда человек до потери пульса тренируется, но при этом находится в стрессе, он только усиливает стресс и приносит вред здоровью. Или: многие психологические проблемы, оказывается, можно решить с помощью определенных упражнений. Тело, разум, эмоции слишком переплетены в нас, чтобы заниматься ими по отдельности. «Майнд-боди» тренинги тренируют одновременно и тело, и мозг, и эмоциональную сферу. К этому направлению относятся и йога, и тай-чи, и многое другое. Я выбрала то, что мне больше нравится, — практику intenSati и танцевальные тренинги Groove.

— Со спортом дружили в ранешние времена? Как родилась сама идея погружения в «майнд-боди»?

— Я всю жизнь в журналистике, и мне, конечно, приходилось заниматься фитнесом, чтобы хоть как-то компенсировать сидение за компьютером. А идея профессии пришла в голову только в Израиле, когда я вдруг обнаружила это направление, начиталась книг. Стала заниматься сама, пошла закончила базовый курс фитнес-тренера в Институте Вингейта, потом полетела в Америку учиться уже более конкретно. Так все и понеслось. Объяснить этот поворот логически почти невозможно, все просто происходило само собой, будто кто-то меня под локоть подталкивал. Но сейчас я с ужасом думаю, что могла не решиться это сделать.

— Где тренируете? Самый большой успех на новом поприще?

— Я иногда чувствую себя цирком шапито, который колесит по Израилю. Провожу занятия в разных городах. В Ришон ле-Ционе, в Бат-Яме, в Тель-Авиве, планирую и Ашдод, и Раанану. Мы встречаемся в парке, на море или в студии, надеваем наушники, включаем музыку — и начинаем. Самый большой мой успех выглядит так: занятие заканчивается, и я вижу, как мои участники счастливы. Они улыбаются, обнимают друг друга, смеются. В эти моменты я точно знаю, что немножко делаю мир лучше.

— Для меня «фасилитатор» звучит почти как ругательство? Что это?

— Точного перевода этого слова на русский не существует. Фасилитатор — не учитель и не тренер, а человек, который объединяет и направляет. Моя задача — помочь каждому быть совершенно собой, не копировать других. Делать то, что по силам, и не делать того, что неприятно или слишком трудно. Создать поддерживающую обстановку. Закрутить эту энергию, в которой всем будет комфортно.

— Как сами считаете, вы себя уже нашли в новом деле в Израиле, или поиски нового дела еще продолжаются?

— Кто знает, что будет дальше. Я получаю удовольствие от обеих своих профессий. Не знаю даже, что мне нравится больше — писать тексты или танцевать со своими участниками на берегу моря. Есть просто такой тип людей, которые как узнают что-то классное, немедленно хотят этим поделиться. Я — точно из этого теста. На занятиях я все время разговариваю!

— Насколько я понимаю, в вашем деле конкуренция немалая: знаю, что многие буквально подсели на курсы, похожие на те, что ведете вы. В чем вы отличны от конкурентов?

— Главное отличие в целях и результатах. В традиционном фитнесе какая цель? Ну, например, похудеть или накачать мышцы. Или потратить калории. А у нас — получить радость. Чем больше, тем лучше. А уже бонусом идут и здоровое тело, и уверенность, и хорошее настроение. К тому же я единственная в Израиле обладательница лицензий на intenSati и Groove Dance, так что я была бы рада поконкурировать немного, но пока не с кем.

— Сайт, который вы редактируете, вы там кто? Босс, наемный работник? С чем неожиданным или удивительным столкнулись в работе над сайтом?

— Сегодня я главный редактор сайта Carmel Magazin, онлайн-журнала о культуре без границ. Мы с издателем, журналистом Леной Шафран, поняли, что израильтяне, особенно русскоязычные, много путешествуют, любят быть в курсе культурных событий в разных странах. И сегодня нет у нас медиа, которое бы давало обзор этих событий. Мы пишем о премьерах, фестивалях, выставках по всему миру. Удивительного полно, если быть любопытным. Когда я пишу о чем-то, я всегда ищу нечто такое, что мне хочется рассказать всем — семье за ужином, друзьям, в соцсетях. В мире огромное количество потрясающих мест и событий, ради которых можно все бросить и помчаться в другую страну.